— Значит, по-другому, — припечатал Макс, неожиданно быстро оказываясь возле неё. Схватил за отвороты очередного выпендрежного пальтишка и притянул к себе, впиваясь в губы злым, наверняка болезненным поцелуем.

Билли ойкнула, её узкие ладони упёрлись в грудь, ударили ощутимо, но куда там — взбешённого некроманта остановить ой как трудно. Макс обхватил её запястья одной рукой, второй же вцепился в волосы, оттягивая голову назад, обнажая беззащитную шею.

В оставленном на светлой коже засосе было даже что-то красивое.

— Будем дальше разбираться, кто я тебе, детка? — прошипел он в самое ухо, оттаскивая Билли от двери. К столу, да.

— Ты мне вообще никто, мы даже не встречаемся, — огрызнулась Билли, отпихнув его руки. К двери, правда, больше не рвалась. Сняла с себя пальто, с непривычной небрежностью отшвырнула прямо на пол; под ним оказалось очередное неприлично короткое платьице, едва прикрывающее резинку чулок. — Боги и богини, опять твои стрёмные игрища? Сказал бы честно, что потрахаться приспичило! Бесить зачем? Любишь, когда сопротивляются?

Будь Макс в несколько другом настроении, он бы наверняка опешил от подобного. Но сейчас он попросту завис, зачарованно глядя на длинные ножки, лихорадочно вздымающуюся грудь. Шагнул вперед, устраивая ладони на стройных бедрах, сгреб подол вверх, задыхаясь от прикосновения к обнаженной нежной коже. На этот раз трусики на ней были, кружевные, в тон платью, глядя на которые Макс не понимал, чего хочет больше.

То ли любоваться дальше своей горячей девочкой, сбитой с толку, но продолжающей строить из себя невесть что. Узнать, надолго ли хватит ехидства в его Билли, когда оно сменится возбуждением и желанием.

То ли развернуть её, перегнуть через стол и разорвать в клочья треклятое кружево, сделать всё то, о чём мечталось с первого дня знакомства. Он задрал платье ещё выше, безжалостно сминая ткань у самой талии, смело запустил руку в трусики, не встретив никаких возражений. Под ладонью было тепло и влажно, не оставляя никаких сомнений в том, что все эти «стрёмные игрища» Билли очень даже по душе. Он всего-то погладил её там, как она уронила голову ему на плечо, а острые зубки сжались на шее, заглушая тихий стон.

— Значит, сопротивляешься? — усмехнулся Макс, наклоняясь к аккуратному ушку. Обвёл языком мочку, куснул несильно, прежде чем прошептать, из последних сил стараясь делать вид, будто ведёт в этой игре: — Либо говори «нет», детка; либо раздевайся, пока я не порвал твои модные тряпки, и поворачивайся.

Билли тихонько хмыкнула и невыносимо наглым тоном заявила:

— Тебе надо — ты и раздевай.

Ну и вот как на это реагировать?

Макс, быть может, и раздел бы. Да только терпения не было совсем, руки немилосердно тряслись, его всего потряхивало, и от образа сурового некроманта не осталось и следа. Он гладил, сжимал, целовал свою несносную шельму, пытался расстегнуть пуговицы на вороте, чтобы добраться до восхитительной груди, манившей так давно. В итоге оторвал и понял, что такими темпами Билли придется выходить из его кабинета голой, чего он никак не мог допустить, даже в таком далёком от разумности состоянии. Пришлось спешно разворачивать её спиной к себе, задирать юбку, коленом разводя в стороны длинные ноги. Трусикам повезло меньше, чем платью, — их Макс всё же разорвал.

И не выдержал. Сжал упругую ягодицу сильно, шлёпнул по ней звонко, с оттяжкой, с удовольствием наблюдая, как краснеет светлая кожа. Билл предсказуемо дернулась и даже попыталась возмутиться, да только кто бы ей позволил? Рука будто сама собой вцепилась в волосы, потянула, заставляя приподнять голову. Наверное, это было слишком грубо, но сейчас было малость не до неспешных ласк.

Не когда перед глазами будто всполохи пламени пляшут, а в голове — ни одной мысли о чём-то, кроме Билли-шельмы. Кабинет, работа, проблемы с Хоган — к демонам их всех, весь этот бардак, по крайней мере сейчас, когда она рядом. Под ним.

Когда шепчет едва слышно какую-то ерунду, выгибается так, что хочется запомнить навсегда. Когда царапает столешницу, оставляя борозды на дереве. Когда стонет так, что наверняка слышно через все заглушающие.

И почему, подери Бездна, он готов не отпускать Билли целую вечность, даже после того, как перед глазами будто сотня огненных заклинаний проносится?

— Ты моя, поняла? Не отдам никому. Никому, слышишь?.. — выдохнул Макс, сам от себя подобного не ожидая.

И в сгиб шеи впился губами и зубами, оставляя метку, чтобы знала, помнила долго, чтобы…

— Ты чудовище, ты в курсе? — меланхолично поинтересовалась Билли, закуривая.

Макс только языком щёлкнул, глядя на неё: светлая кожа на темном дереве — стол и правда ей идёт. И по размеру идеально, позволяет всё равно что обнаженной девушке развалиться на нём, свесив вниз только ноги. Бумажки, правда, теперь художественно украшали пол, вместо того, чтобы занимать коммандерский ум… Ну да и хер с ними.

Он протянул руку, оглаживая сильное бедро, плоский живот, грудь в развратно распахнутом вороте, с удовольствием отмечая дрожь в теле Билли.

— Я был ещё ласков, — возразил Макс. — Ты расстроила моего кота вообще-то.

— Каким это образом? — искренне возмутилась Билли, поперхнувшись от таких заявлений. — Я молчу о том, что не посмела бы, но меня ж даже в городе не было.

— Ты похитила у него Персика. Бедняга Бэзил искал его по всему дому два дня, даже отказался от любимой индейки! Понятия не имею, как ты будешь перед ним извиняться.

— Бездна, да я чудовище похуже тебя, — она, похоже, искренне расстроилась. — Хотя нет, это же ты наврал Бэзилу, что мы будем жить с вами! Так и сказал, я всё помню!

— Так вы и будете, — пожал плечами Макс, поднимая с пола сброшенные ею туфли и одевая на её ножки. — Одевайся. Нужно собрать твои вещи, вернуть моему коту твоего и пообедать.

— Ты же сейчас пошутил, да? — Макс покачал головой, на этот раз поднимая пальто. — Нет, Макс! Нет, я не буду переезжать к тебе! Остаться на ночь ещё куда ни шло; на завтрак, хотя это уже такое себе. Но переезжать!.. Мы даже не…

Договорить последнее слово она не успела — Макс накрыл её рот ладонью.

— Мы встречаемся, Билли. Это не обсуждается. Об остальном, так и быть, можешь подумать по дороге.

34

— Уже не смотрят, можно отпустить, — едко заметила Билли, когда полицейское управление осталось далеко позади.

— Можно, — согласился Макс. Но руку с её талии не убрал — зато опустил ниже, чуть ли не на задницу.

Мудак.

Билли нахмурилась и бессмысленную беседу продолжать не стала.

Нет, не то чтобы она была так уж недовольна собственническими замашками Эгертона. По крайней мере пятьдесят процентов Билли Фоули — да, те самые, которые напрашивались, чтобы их завалили прямо в кабинете, — готовы были орать от восторга (а ещё лучше — провоцировать своего личного некроса на новые непотребства вот прямо здесь и сейчас). Но вторая, более разумная половина… ну, не то чтобы была против. И всё же их недвусмысленное шествие по коридорам некроотдела Билли нашла несколько унизительным. Особенно после откровенно насмешливого взгляда Бэйли, у которого на лбу так и читалось: «Ой, смотрите, на сучку таки надели поводок!» Руку со своей спины так и хотелось сбросить, а вконец охамевшему коммандеру прописать в челюсть. На глазах у всей изумленной публики, да.

Останавливало лишь осознание, что это совершенно неадекватная реакция. Билли после кошмарной ночёвки у Макса вообще стала какой-то уж чересчур дёрганой — чего только стоила выходка с телепортацией через всю Империю. Ну серьёзно! Будь Билли в уме, она бы не делала это впопыхах, без привязки к физическому объекту, без страховки, без… без мозгов, чтоб её!

Что ж, в уме она явно не была.

Неудачная телепортация её сильно травмировала и, казалось, усугубила общее нестабильное состояние. Только за это утро она умудрилась расстроиться из-за сгоревшего бекона, пореветь над книжкой, на нервах поджечь занавески, послать Найри-ши в Бездну волчком вертеться, ну и довести хладнокровного Эгертона до неконтролируемого бешенства и грубого секса на первой же попавшейся пригодной поверхности. (Вот дошутились они про этот клятый стол.)